Неточные совпадения
Дядя Хрисанф, пылая, волнуясь и потея, неустанно
бегал из комнаты в кухню, и не однажды случалось так, что в грустную минуту воспоминаний о людях, сидящих в
тюрьмах, сосланных в Сибирь, раздавался его ликующий голос...
А вот и любовь. Ссыльнокаторжный Артем, — фамилии его не помню, — молодой человек лет 20, служил в Найбучи сторожем при казенном доме. Он был влюблен в аинку, жившую в одной
из юрт на реке Найбе, и, говорят, пользовался взаимностью. Его заподозрили как-то в краже и в наказание перевели в Корсаковскую
тюрьму, то есть за 90 верст от аинки. Тогда он стал
бегать из поста в Найбучи для свидания с возлюбленной и
бегал до тех пор, пока его не подстрелили в ногу.
При совершенной распущенности и всяких послаблениях, какие имели место при старой администрации, сахалинские
тюрьмы все-таки оставались полными, и арестанты
бегали не так часто, как, быть может, хотели того смотрители
тюрем, для которых побеги составляли одну
из самых доходных статей.
Эти цифры относятся к одному отчетному году, но если взять наличную массу каторжных за всё время ее пребывания на острове, то отношение бегавших в разное время к общему составу выразится не менее, как в 60 %, то есть
из каждых пяти человек, которых вы видите в
тюрьме или на улице, наверное, трое уже
бегали.
— Случай подвернулся! Гулял я, а уголовники начали надзирателя бить. Там один есть такой,
из жандармов, за воровство выгнан, — шпионит, доносит, жить не дает никому! Бьют они его, суматоха, надзиратели испугались,
бегают, свистят. Я вижу — ворота открыты, площадь, город. И пошел не торопясь… Как во сне. Отошел немного, опомнился — куда идти? Смотрю — а ворота
тюрьмы уже заперты…
— Еще бы не тосковать!.. До кого ни доведись… При этакой-то жизни? Тут не то что истосковаться, сбеситься можно, — сердито заворчала Марьюшка. — Хуже
тюрьмы!.. Прежде, бывало, хоть на беседы
сбегаешь, а теперь и туда след запал… Перепутал всех этот Васька, московский посланник, из-за каких-то там шутов архиереев… Матери ссорятся, грызутся, друг с дружкой не видаются и нам не велят. Удавиться — так впору!..
Невольно взглянул он на стену… При слабом свете ночника роковые имена несчастливцев, которых он в этой
тюрьме сменил и которые уж исчезли с земли, выступили
из полумрака и бросились к нему в глаза. Красноречивые надгробные надписи! Почему ж и ему не поставить себе такого ж памятника? Может быть, в его клеть придет скоро новый жилец и станет также
пробегать эти строки. Он будет тогда не один, он окружит себя семейством былых товарищей и поведет с ними сердечную беседу.